Турарбек Кусаинов – «Мое духовное возрождение»

ВВЕДЕНИЕ

С тех пор, как помню себя, я ищу свое место в этом мире. Мне  хочется, чтобы оно гармонично вписывалось в окружающую меня действительность. Знаю, что являясь личностью со своим внутренним миром, я все же не могу существовать вне общества. Поэтому мною потрачено много сил в стремлении найти истину, подчиняющую нашу жизнь и все сущее законам бытия. Не знаю, познал ли я ее: обнаруженные мною категории иногда не совсем совпадают с многогранной истиной. Именно это всегда вводит меня в замешательство. А замешательство, как известно,  сопровождается сомнением. Стараясь развеять свои опасения, начинаешь отчаянно искать другие доказательства. Временами кажется, что ты нашел их, однако попытки собрать воедино осколки разбившегося вдребезги зеркала в итоге заканчиваются ничем. Тебе кажется, что ты расплатился за это впустую растраченным временем, бессмысленно проведенными годами жизни. Это выглядит как печальное отражение глубоко запрятанных чувств человека, сожалеющего об ошибках и бредущего по тернистому пути, противоречивых чувств, безжалостно раздирающих его внутренний мир и рвущихся наружу. Возможно, только через такие философские размышления мне удастся донести, кто я такой. Поэтому я решил дать своего рода отчет по одному этапу моей жизни.

В биографии, изложенной в настоящей брошюре, опущены детские годы. Все-таки невозможно прийти к осознанному мнению относительно каких-либо событий, хранящихся где-то в отдаленных закоулках твоей памяти. Надеюсь, моя биография не будет закончена с последней страницей этой книги. Также я не могу предвидеть, как сложатся события, которые определят мою дальнейшую судьбу. Есть только одна вещь, побудившая меня изложить указанный этап моей жизни. Мне кажется, я пришел к заключению относительно искомой мною истины. Я посчитал правильным полностью рассказать о том, как я обрел ее, как опрометчиво принимал поспешные решения, как сбился с пути, о пережитых душевных муках, когда я отчаянно бился в сетях сомнений и подозрений. Все это моя судьба, мой жизненный опыт, и я хочу поделиться ими с вами.

 

ЮНЫЙ МУЛЛА

Успешно окончив школу в прикаспийском регионе, где родился и вырос, я поступил на судомеханический факультет Атырауского агротехнического колледжа. Не могу сказать точно, чей это был выбор – мой собственный или моих родителей. Знаю только, что я хотел стать хорошим специалистом, и потому учился очень старательно и усердно. Будучи студентом последнего курса колледжа, я стал задумываться о Боге, во мне проснулся интерес к книгам об истории пророков.

Творец всего сущего – Бог есть истина, Слово Господа есть истина. На этот счет у меня не было сомнений. Однако для меня оставался непонятным вопрос принятия истины, смирения перед законами бытия, вытекающими из этой истины, обретения гармонии в повседневной жизни в согласии с моральными и этическими устоями общества. В поисках ответа на этот извечный вопрос светлые умы человечества разработали великое множество религиозно-философских теорий. Казалось бы, в них все расставлено по своим местам, все понятно, но в жизни они звучат диссонансом. Мне, будущему судовому механику, эта мысль не давала покоя и в результате привела в медресе, открывшееся при мечети Куспана муллы в городе Атырау. Здесь наряду с изучением Корана и вопросов шариата я прошел шестимесячные курсы арабского языка. Именно тогда я осознал, что моя душа лежит к гуманитарным наукам, нежели к техническим специальностям. Я с успехом прошел обучающие курсы, с отличием окончил медресе и сразу же был принят на должность имама мечети Куспана муллы.

В моем понимании обязанностью имама являлось привлечение людей к религии, приобщение к духовности, но оказалось, что эта деятельность довольно тесно переплетается с повседневной суетой. В особенности это касается надзора за соблюдением правил проведения похоронных ритуалов, омовения умершего и его проводов в последний путь, совершения молитвы во время поминального обеда, обряда сорокадневнего чтения корана по умершему. Здесь нет единообразия, нет общеустановленных правил. Люди часто утверждают, что определенные ритуалы раньше совершались по-иному и искренне удивляются, откуда взялось такое-то правило шариата, в общем, каждый считает свою версию единственно правильной. Одно дело, когда такие обсуждения происходят на собраниях по религиозным вопросам, и совсем другое, когда невольно оказываешься в центре ожесточенных споров в доме, заполненном скорбящими родственниками покойного – тебе становится просто не по себе. Но деваться некуда, нужно довести дело до конца – и вот ты выполняешь сакральные обязанности, с тревогой ожидая нападок критиков. Безусловно, это возмездные услуги, – чтение заупокойной молитвы родственники умершего оплачивают деньгами, дарят одежду вроде рубашек и костюмов. И здесь также нет единых правил. Состоятельные семьи щедрой  рукой одаривают священнослужителя, вручая ему солидные суммы – «лишь бы дух умершего был доволен». А если смерть пришла в бедную семью, то мулле приходится довольствоваться дешевыми отрезами и всякой всячиной, оставшейся со свадеб и других подобных мероприятий. В таких случаях любой мулла, который считает себя светочем веры, наставником в исламе, впадает в не самое лучшее расположение духа. Что же делать, как не попасть впросак? Приглядевшись внимательно, я обнаружил, что муллы нашей мечети постигли все тонкости заработка на этом поприще. Скажем, в мечеть приходит человек и просит почитать коран на поминальном обеде, а также провести другой религиозный обряд. Имам сначала оценивает его внешний вид: то, как он выглядит, во что одет, на каком автомобиле приехал.  Если прибывший вышел из дорогой машины, имам тут же угодливо едет вместе с ним. Но случись прибыть обладателю потрепанной, дребезжащей колымаги, такого «клиента» сразу же направляют к неопытному мулле.

Не могу сказать, что я оставался в стороне от подобного негативного явления, распространенного среди имамов. За непродолжительное время моей службы дежурным имамом в Атырауской мечети Куспана муллы я быстро освоил методы отбора «клиентов» и не раз применял их на практике. Если появившийся в дверях «клиент» не нравился мне, я старался скорее отделаться от него, отправив к другому мулле. В общем я с успехом пользовался возможностями службы дежурного имама. Однако жизнь муллы с ее хитростью и коварством вскоре опротивела мне. Наверное, на то были две причины. Во-первых, похоже, что во мне от роду нет стремления к обогащению. Думается, именно поэтому я бросил специальность судового механика, обещавшую хорошие доходы, и выбрал духовное поприще, всем сердцем желая постичь истину. Поэтому мне надоело, что будучи духовным лицом, приходится думать о том, как больше заработать. Во-вторых, как известно, в начале 2000-х на западе Казахстана начало распространяться влияние радикального течения так называемых такфиристов. Они опровергали каждое действие   имамов мечетей при Духовном управлении мусульман Казахстана (ДУМК), объявляли их кафирами (нечестивцами), выводили из ислама и пророчили прямую дорогу в ад. Они критиковали человеческие слабости имамов мечетей, которые те проявляли на различных мероприятиях, поминальных обедах и других многолюдных застольях, иногда дело доходило до жестоких насмешек.

В сведениях, почерпнутых из истории ислама, говорится, что движение такфиристов возникло в результате мятежа в войсках четвертого халифа Али, когда отколовшаяся группа воинов-инсургентов устроила смуту в мусульманском государстве. В то время бунтарей называли хариджитами. Первоначально они объявили кафиром Османа халифа и стали причиной его гибели. Позже выступили против самого хазрета Али и подослали к нему убийцу. Современные такфиристы (также их называют неохариджитами) могут обвинить любого мусульманина в приобщении к Аллаху сотоварища, а затем объявить неверным и вывести из ислама. Муллы мечетей, придерживающиеся принципов ханафитской религиозной школы, оказались неспособными противостоять радикальной идеологии такфиритов. В диспутах с такфиристами они чаще всего терпели позорное поражение. В этот сложный период я начал искать новые способы идеологической борьбы с такфиристами. Эти поиски привели меня в ряды «Таблиги джамаат».

 

«ИСМАИЛ ДАГИ»

«Таблиги джамаат» в переводе  с арабского означает «община, призывающая к религии». Это религиозно-идеологическое течение было образовано в 1926 году индийцем Мухаммедом Ильясом Кандехляуи. В некоторых данных указывается, что он является представителем суфийского тариката (направления, течения), последователем матуридизма. Согласно

методике «привлечения населения в религию» организации «Таблиги джамаат» каждый таблиговец  должен посещать населенные пункты, обходить дома и читать проповеди. Также это называют давгатом, соответственно, именно поэтому членов «Таблиги джамаат» называют еще давгатовцами. Предусмотрены конкретные сроки, в течение которых

давгатовцы должны осуществлять призыв в религию – 3 дня, 7, 40 дней, 4 месяца. Мои прежние обязанности муллы, сводившиеся к перманентному присутствию в мечети и проведению религиозных обрядов, совершенно проигрывали на фоне целенаправленного «хождения от двери к двери» и прямого призыва в религию с рассуждениями об истине. Второе выглядело куда лучше. Уверенный в том, что применение методов «Таблиги джамаат» против такфиристов, набиравших силы в Атырауском регионе, будет иметь действенные результаты, я отправился на родину таблиговцев – в Индию. Мне довелось побывать в сердце главной организации таблиговцев по всему миру – центре «Низамуддин» в Нью-Дели, где расположена штаб-квартира нынешнего лидера религиозного течения Маулана Саада, внука Ильяса Кандехляуи. Он пользуется всеобщим уважением, а некоторые таблиговцы настолько почитают его, что с благоговением целуют ему руку.

В центре «Низамуддин» меня приняли с большим почетом как иностранного гражданина, разместили в тамошнем марказе (кампусе), обеспечили 4-разовое питание. Для индийских таблиговцев оказалось очень сложным произносить мое имя Турарбек, поэтому я получил новое мусульманское имя – Исмаил.

В мусульманской общине людей, наизусть читающих Коран, называют «кари». Мусульманам, успешно окончившим 4-х месячную давгатовскую школу «Таблиги джамаат», присваивается звание «даги». В центре «Низамуддин» я получил это звание менее чем за десятидневный срок. Члены сообщества стали называть меня «Исмаилом даги», а иногда «шейхом Исмаилом».

В скором времени вместе с местными таблиговцами мы начали «хождение от двери к двери», обходили дома в деревнях, проводили давгат (призыв в религию), обращали людей в ислам. В своих странствиях из центра в отдаленные регионы Индии я объездил более десяти штатов.  Местные давгатовцы использовали меня для усиления эффекта своих религиозных проповедей. Они сказали мне: «Исмаил даги, этот народ не понимает других

языков, ты говори на религиозную тему по-арабски или смешивая казахский и русский, а мы будем выступать как твои переводчики, со своими комментариями». Я последовал их совету. Мои спутники, «переводившие» мои слова, обращались к собравшимся людям на хинди с обвинительной речью примерно такого содержания: «Видите, выходец из Советского Союза, который веками пребывал в оковах коммунизма и атеизма, снова стал образцовым мусульманином, подробно изучил ислам, а вы родились и живете в Индии с ее свободой вероисповедания, но до сих пор блуждаете во тьме, не найдя истины». Люди, упоенно слушавшие давгат, совершенно не знали, что Советский Союз уже давно распался, и что я приехал из независимого Казахстана. Мои спутники-давгатовцы сочиняли много невероятных историй, лишь бы привлечь людей в религию. Поначалу я думал, что для распространения истинной веры подобные действия оправданны, но постепенно во мне возникло отвращение к лживости и двуличности таблиговцев.

Неподалеку от марказа, где я проживал, находилось здание, перед входом в которое дежурили двое охранников. Внимательно разглядев его, я узнал, что это мавзолей святого Низамуддина (1242–1325), учителя суфийского мистического братства Чишти. Раздираемый интересом, я захотел войти в святыню, но передо мной возникли упомянутые стражи. Я предложил им немного денег, и тогда один из них прикрыл свой рот ладонью, давая знак молчать, и впустил меня…

 

«Нет бога кроме Бога»

 Оказавшись внутри строения, я стал свидетелем непонятного для меня религиозного обряда. Мои ноздри защекотали дурманящие ароматы благовоний, дымившихся в чашах, взору предстала установленная в центре мавзолея усыпальница святого, облицованная каменными плитами, вокруг которой кружила в танце группа мужчин и женщин. Люди периодически впадали в экстаз и начинали сотрясаться в безудержных рыданиях, обнимая гроб и издавая дикие вопли. Еще несколько человек неистово катались по мраморному полу и их лица были мокрыми от обильных слез, у некоторых расстегнулись пуговицы одежды, обнажая плоть. Женщины с болтающимися грудями подпрыгивали в дикой пляске, срывали с себя серьги и многочисленные браслеты, которые бросали на гроб. Пол вокруг усыпальницы был усеян многочисленными монетами. Я был потрясен увиденным зрелищем и истошными криками. От густого тяжелого запаха воскурений перехватило дыхание, голова начала раскалываться от боли, и я поспешил выйти на воздух.

Этот случай в Индии сильно изменил мое отношение к «Таблиги джамаат», развеяв прежние иллюзии. В исламской религии наряду с духовной чистотой уделяется особое внимание личной гигиене. Однако таблиговцы игнорируют вопросы чистоты, живут в грязи и всегда выглядят неряшливо. Для них в порядке вещей меняться друг с другом одеждой, более того, вовсе нет нужды просить разрешения взять чье-то одеяние. По их понятиям, это есть проявление братства, т.е. одежда, какие-либо вещи и даже зубная щетка являются общим имуществом мусульманской общины. В понятии таблиговцев самое важное заключается в том, что мусульмане друзья, товарищи и братья друг другу. Сделать массаж соратнику, постирать его нижнее белье, помыть ноги считаются высшим проявлением братства. Человек, проявивший сдержанность в оказании подобных услуг, вызывает сомнения в своей принадлежности к мусульманской вере.

Таблиговцы не горят желанием соблюдать принципы, конкретно изложенные в Коране и хадисах, а в изучении мироздания ограничиваются более чем скромным объемом литературы. Они самозабвенно взахлеб рассказывают чуднейшие рассказы и мифы, искренне веря, что это правда, которая выше всяких сомнений. Все это вкупе усиливало мой внутренний протест. После памятного посещения мавзолея святого Низамуддина состоялась очередная машура (совет религиозной общины), где я поделился своими переживаниями и разочарованием.

Моя речь сводилась к следующему: «Главный принцип мусульманина – «Нет бога кроме Бога». А в двух шагах от центра, призывающего к этой истине, в мазволее святого Низамуддина происходит массовое, безумное поклонение давно сгнившим останкам, т.е. приобщение к Богу сотоварищей, толпа людей в трансе совершает зикр. Нет, это не зикр поминания Аллаха, это просто вакханалия. Если мы не будем соблюдать духовную чистоту и гигиену тела, то для кого мы сможем служить примером». Свои доводы я основательно подкрепил аятами из Корана и хадисами и выдвинул на обсуждение машуры. Большинство членов машуры, казалось, поняли мою полную критики и возмущения речь на арабском языке. На их лицах было написано нескрываемое недовольство, но никто не стал спорить со мной, а восседавшие на почетном месте двое шейхов пошептались о чем-то на своем языке и закрыли собрание.

До того дня центр «Низамуддин» планировал отправить меня в бангладешскую организацию «Таблиги джамаат» для дальнейшего совершенствования. Но после моего выступления на машуре планы изменились, и я был направлен в центр в Бишкеке с задачей призыва в религию населения Центральной Азии. По заданию из Нью-Дели от меня требовалось проведение как минимум 40-дневного давгата. Я пробыл два-три дня в бишкекском центре таблиговцев и более или менее привыкнув к новым соратникам, сформировал группу давгат ташкил (добровольную религиозную пропагандистскую группу), с которой отправился по селам Ошского и Карабалтинского регионов Кыргызстана. Наше облачение составляли сшитые из белой ткани широкие штаны и длинные рубахи, полы которых развевались на ветру, на спинах мы несли сумки с провизией, и потому наше появление не оставалось незамеченным. Жители селений, глядя на наш изможденный вид, полагали, что мы беженцы из Афганистана. А мы, давгатовцы, называли себя «машиной скорой помощи», которая несет спасение потерянным душам, не понимающим законов Великого Творца, беднягам, уныло блуждающим во тьме незнания, отчаявшимся найти истину, духовно бедным и слепым, изголодавшимся по духовной пище.

Когда ты служишь в «божественной скорой помощи», то полностью отрекаешься от всего мирского. Взвалив на плечи груз обязанностей по заботе о заблудших душах, ты оставляешь своих домочадцев, семью, детей, престарелых родителей, уповая на защиту одного лишь Бога. Ты призываешь людей в истинную веру, и поэтому полагается, что во время религиозной миссии Бог берет на себя твое благополучие и благоденствие покинутых тобой супруги, детей и старых родителей. Давгатовцы с легкостью отрекаются от традиционных ценностей общества, прикрываясь Богом и перекладывая на него ответственность перед семьей. Наконец я устал от всего этого, практика таблиговцев окончательно разочаровала меня, и потому оставил позади Кыргызстан и вернулся в Атырау.

Здесь я хочу выразить свое мнение относительно признания в некоторых странах «Таблиги джамаат» экстремистской организацией и запрета на ее деятельность и давгат-пропаганду. В Казахстане такое решение в отношении «Таблиги джамаат» было вынесено 26 февраля 2013 года Сарыаркинским районным судом города Астаны. В действительности организация «Таблиги джамаат» не радикальная как некоторые исламистские течения, она не призывает открыто к совершению государственного переворота, силовому захвату власти, введению законов шариата. Религиозная идеология этой организации основывается на суфийском мировоззрении и она склоняется к мистике, призыву к вере мирным, аполитичным путем. Однако чрезмерно активная деятельность членов организации, принявшихся за подомовой обход в соответствии с требованиями ее программы, напугало власть. Таблиговцы проводят давгат для  каждого жителя отдаленных аулов, обращают в веру, убеждают читать намаз и ходить в мечеть. В то время муллы мечетей салафитского толка пользуются плодами усилий таблиговцев, получая в свои руки новых адептов и промывая им мозги, так в итоге пополняются ряды вахаббитов. Иными словами, салафиты ловко используют таблиговцев для достижения своих целей. Очевидно, что таблиговцы играют значительную роль во внезапной радикализации пассивных мусульман, живущих своей собственной жизнью, соблюдая лишь самые основные принципы религии. Мне кажется, что это и стало причиной признания экстремистской и наложения запрета на деятельность организации «Таблиги джамаат».

Разумеется, будет ошибочным называть «Таблиги джамаат» безобидной идеологической организацией, в конечном итоге она преследует те же цели, что и другие тоталитарные религиозные секты. А любая секта, построенная по строго вертикальному принципу, стремится к государственной власти. История учит, что все религиозные организации, захватившие власть в стране, применяли тактику сухбат (привлечение людей в организацию) – джамаат (мобилизация целевой политической группы под прикрытием религиозной миссии) – шухрат (влияние на большую часть общества) – опат (захват власти и подавление несогласных). Не должно быть никаких сомнений, что «Таблиги джамаат»  движется по тому же пути.

 

«ШЕЙХ ХАЛИЛ» И «ТОИРЖАН АКА»

Пророк Мухаммед сказал: «Иудеи разделятся на семьдесят одно течение, а христиане – на семьдесят два. И разделится моя община на семьдесят три течения. Семьдесят две из них будут в аду, а одна – в раю. В раю будут следущие тому же, чему следую я и мои соратники» (хадис от Муауии). Покинув Бишкек, я сжег все мосты с «Таблиги жамаат» и был рад вернуться в родной Атырау, но здесь я увидел, что религиозная обстановка еще более осложнилась. Местное мусульманское население оказалось под перекрестным влиянием такфиристов с одной стороны, общины идеолога северо-кавказских террористов Мухаммада Багаутдина – с другой, и общины дагестанских вахаббистов во главе с их лидером Айюбом Астраханским (Ангута  Ангутаев) – с третьей. Все жамагаты были заняты целенаправленной промывкой мозгов, пополнением своих рядов новыми адептами. В противодействии радикальным течениям муллы мечетей при ДУМК доказали свою полную несостоятельность. Сложившаяся ситуация очень обеспокоила меня, в наступившем хаосе было невозможно разобраться, кто прав, а кто ошибается.

В скором времени я отправился Шымкент, где с целью дальнейшего углубления и совершенствования своих знаний поступил на факультет религиозной журналистики Казахско-Кувейтского университета. Меня выбрали старостой класса, а нашим классным руководителем и преподавателем арабского языка был Абдухалил Абдужаббаров. Забегая вперед, должен напомнить, что Абдужаббаров, получивший известность под именем «шейх Халил», а позднее бежавший в Саудовскую Аравию и экстрадированный в Казахстан, осенью 2017 года был осужден Уральским городским судом по обвинению в пропаганде терроризма и разжигании религиозной вражды, имевшей тяжелые последствия, и приговорен к  8 годам тюремного заключения.

Абдухалил Абдужаббаров родился в Сайрамском районе недалеко от города Шымкента. По национальности узбек. Его  отец  служил  имамом  в  местной  мечети.  Халил  по настоянию своего отца окончил религиозное учебное заведение в Пакистане. Но мечтам его отца не суждено было сбыться – руководство ДУМК отклонило кандидатуру Халила на должность имама, он не был принят ни в одну из мечетей Южного Казахстана под предлогом сомнительности полученного в Пакистане образования. Этим и объясняется его преподавательская деятельность в Казахско-Кувейтском университете. Уже в то время он свободно владел казахским, русским, узбекским, арабским, персидским, турецким, английским и еще несколькими языками. Наизусть читал Коран и хадисы, был блестящим оратором. В доме Халила в его личной библиотеке были собраны почти все собрания сочинений исламских мыслителей. Он говорил, что большая часть книг подарена арабскими шейхами, и во время бесед с Халилом можно было заметить, что он прочел их.

Халил был учителем, а я его учеником, но несмотря на это между нами установились дружеские отношения, плюс ко всему совпадали и наши мнения по вопросам религии. Мы с огорчением говорили о том, что внешние течения несут фитну – хаос в традиционную религию нашего народа, формировавшуюся на протяжении многих веков. Возможно, благодаря моей дружбе с Халилом ректор университета Мухаммад Бенадда тоже был благосклонен ко мне. Он принял во внимание, что я приехал за знаниями из крайнего запада, и выделил мне комнату в общежитии университетской школы по подготовке кари (чтецов Корана), где предусмотрено четырехразовое питание, имеется богатая библиотека. Со своей стороны я старался выразить свою благодарность за заботу и доверие усердной учебой и прилежанием. Однако обеспокоенность осложнившейся религиозной обстановкой в западном Казахстане, и особенно в Атырау, не проходила. Я поделился своими переживаниями с Халилом, и он выразил готовность оказать любую посильную помощь. Я вылетел в Атырау, где проконсультировался с областным представителем ДУМК и главным имамом мечети Имангали – Сергазы Ибадуллой. Услышав о предложенной Халилом помощи, он незамедлительно написал письмо ректору Казахско-Кувейтского университета в Шымкенте Мухаммаду Бенадде. В нем говорилось, что Абдухалил Абдужаббаров является очень нужным для Атырауского региона специалистом арабского языка, а заканчивалось просьбой о его освобождении от работы в университете. Ректор Мухаммад Бенадда не стал возражать, поскольку в то время ходили слухи, что Казахско-Кувейтский университет в Шымкенте скоро закроют.

Так с согласия ректора мы с Халилом отправились в Атырау. По прибытии на место между Сергазы Ибадуллой, главным имамом мечети Имангали, и Абдухалилом Абдужаббаровым состоялась краткая беседа, которой оказалось достаточно, чтобы имам пришел в полный восторг от глубоких познаний последнего. Он радовался так, словно нашел человека, которого долго искал. Перед пятничным намазом он уступил Халилу свое место на минбаре и предложил выступить с проповедью для прихожан. Собравшиеся люди были также впечатлены грамотностью Халила, засыпали его вопросами, ответы на которые, подкрепленные доказательствами, приведенными из Корана и хадисов, удовлетворили их.

Тем не менее мечта Халила о месте имама не исполнилась и в Атырау. В первое время он просто преподавал арабский язык в медресе при мечети. Однако его религиозные проповеди вызывали живой интерес у прихожан, и ответы на волнующие их религиозные вопросы они желали получать именно от Халила. Поэтому он начал выступать с проповедями на различных худжрах, посвященных обсуждению вопросов религии. Так в Атырау появилась община –  джамаат, члены которой провозгласили Халила своим учителем, и число его почитателей начало расти с каждым днем.

В это время под руководством Кайрата Сатыбалды, родственника президента Нурсултана Назарбаева, создавалось республиканское движение «Ак орда». Я был занят в штабе по организации избирательной кампании по выборам президента при Атырауском областном филиале указанного движения, принимал участие в региональной организационной работе. Следует отметить, что движение «Ак орда», организованное в поддержку политики президента Нурсултана Назарбаева, носило религиозный характер, который внешне никак не проявлялся. Наверное, этим объясняется причина присоединения к движению «Ак орда» видных представителей казахской интеллигенции, таких как Бекболат Тлеухан, Мухаммеджан Тазабек, Журсин Ерман, известных своими религиозными взглядами.

Популярность Халила, которую он первоначально обрел в Атырауском регионе благодаря своей колоссальной эрудиции, стала выходить за пределы западных областей и достигать Астаны и Алматы. Не помню по настоянию чьей стороны, но я стал инициатором первой встречи Абдухалила Абдужаббарова и Бекболата Тлеухана. Собрание происходило в Астане в доме Бекболата Тлеухана, и присутствовавшие на нем пять-шесть человек весь вечер были поглощены блестящими речами Халила. Бекболат Тлеухан, который до того момента считал своим духовным наставником Дарына Мубарова, был поражен познаниями и красноречием Халила. Да, Дарын Мубаров не выдерживал сравнения с ним.

Хочу рассказать об одном интересном случае, который произошел  в  Астане  во  время  встречи  в  доме  Бекболата Тлеухана. Когда был объявлен перерыв для совершения намаза,  мы  вышли  в  соседнюю  комнату  и  все  как  один  выстроились в ряд и стали настраиваться на молитву. Вдруг, как мне показалось, в открытое окно залетел ветер, от порыва которого висевшая на стене дорогая домбра авторской работы с грохотом упала на пол. Произведенный шум нарушил наше состояние концентрации на мыслях высшего порядка, заставив вздрогнуть от неожиданности. Бекболат был очень смущен перед учителем Халилом и со словами «Чертова бренчалка…» схватил лежавший на полу инструмент и повесил на прежнее место, а затем с видом провинившегося человека суетливо вернулся в строй…

Бекболат Тлеухан, который был очарован религиозными познаниями Халила, а затем объявил его своим наставником, и сам относится к числу прекрасных ораторов. В одной из бесед по соблюдению мусульманских приличий Бекболат с лукавым видом обратился Халилу: «Верно, мусульманин должен стремиться во всем походить на пророка Мухаммада и его сподвижников. Но Аллах не дал мне высокого роста, а если низкорослый человек наденет короткие штаны да еще отрастит длинную бороду, разве не будет он выглядеть посмешищем. К тому же я депутат, всегда на виду. Халил, дорогой, может быть послабление для людей, подобных мне?!» Халил улыбнулся в ответ: «Беке, для вас возможно». Я упоминаю об этом разговоре в качестве доказательства того, что наставник Халил в самом начале был компромиссным человеком. Его жесткая позиция по отношению к мусульманам, его радикализация произошли позднее.

К середине 2000-х годов состоятельные люди Атырау приступили к строительству мечети «Ат-Такуа». Халил, снискавший славу в регионе и начавший подниматься на уровень религиозного деятеля, лелеял надежду стать имамом этой мечети. Мы полагали, что если строящаяся мечеть «Ат-Такуа» войдет в состав ДУМК, то надеждам Халила снова не суждено будет сбыться. Из этих соображений мы приложили усилия к тому, чтобы зарегистрировать мечеть как отдельную общественную организацию.

В церемонии открытия мечети приняли участие почетные гости  из  Астаны, такие как Кайрат Сатыбалды, Бекболат Тлеухан, а также местные влиятельные лица. После этого события Халил обрел еще больший вес в глазах мусульманской общины. Даже имамы региональных мечетей при ДУМК действовали с оглядкой на Халила, рассматривая его мнение как авторитетное. Однако в скором времени на Абдухалила Абдужаббарова, популярность которого росла день ото дня, усилилось давление со стороны местных правоохранительных органов. Абдухалил Абдужаббаров дважды привлекался к суду по обвинению в призыве к совершению намаза в незарегистрированной мечети. Представитель ДУМК Казбек Ахметов, приглашенный на судебное заседание в качестве специалиста по вопросам религии, констатировал, что «согласно шариату, когда звучит призыв к молитве, допустимо чтение намаза в любом месте». Суд с учетом этого мнения освободил Халила от наказания. Все же после этого он не мог больше оставаться в Атырау, – в его адрес все чаще высказывались обвинения в разжигании религиозной розни. Поэтому по приглашению авторитетных лиц он перебрался в город Уральск.

Проповеди «шейха Халила» начали вызывать у меня подозрения еще во время его пребывания в Атырау. Хотя он утверждал, что придерживается мазхаба Абу Ханафи, некоторые из его принципов выглядели крайне радикальными. Например, он постановлял: «Люди, не совершающие намаз, не являются мусульманами, недопустимо покупать у немусульман мясо, молоко и другие продукты». Мне стало казаться, что его взгляды близки к установкам такфиристов, которые считаются крайне радикальным крылом салафизма. Это был как раз тот период, когда такфиристы в западных областях Казахстана стали массово, целыми семьями переезжать в Чехию, мотивируя это «невозможностью жить в стране нечестивцев – кафиров». Но у Халила было одно отличие от такфиристов – он не отрицал все подряд и не относил все к безбожию. Мне казалось, что он не до конца раскрывается, тщательно оберегая самые потаенные уголки своего сознания, где хранятся его ответы на некоторые принципиальные вопросы.

«ШЕЙХ ХАЛИЛ» И «ТОИРЖАН АКА»

Пророк Мухаммед сказал: «Иудеи разделятся на семьдесят одно течение, а христиане – на семьдесят два. И разделится моя община на семьдесят три течения. Семьдесят две из них будут в аду, а одна – в раю. В раю будут следущие тому же, чему следую я и мои соратники» (хадис от Муауии). Покинув Бишкек, я сжег все мосты с «Таблигижамаат» и был рад вернуться в родной Атырау, но здесь я увидел, что религиозная обстановка еще более осложнилась. Местное мусульманское население оказалось под перекрестным влиянием такфиристов с одной стороны, общины идеолога северо-кавказских террористов Мухаммада Багаутдина – с другой, и общины дагестанских вахаббистов во главе с их лидером Айюбом Астраханским (АнгутаАнгутаев) – с третьей. Все жамагаты были заняты целенаправленной промывкой мозгов, пополнением своих рядов новыми адептами. В противодействии радикальным течениям муллы мечетей при ДУМК доказали свою полную несостоятельность. Сложившаяся ситуация очень обеспокоила меня, в наступившем хаосе было невозможно разобраться, кто прав, а кто ошибается.

В скором времени я отправился Шымкент, где с целью дальнейшего углубления и совершенствования своих знаний поступил на факультет религиозной журналистики Казахско-Кувейтского университета. Меня выбрали старостой класса, а нашим классным руководителем и преподавателем арабского языка был АбдухалилАбдужаббаров. Забегая вперед, должен напомнить, что Абдужаббаров, получивший известность под именем «шейх Халил», а позднее бежавший в Саудовскую Аравию и экстрадированный в Казахстан, осенью 2017 года был осужден Уральским городским судом по обвинению в пропаганде терроризма и разжигании религиозной вражды, имевшей тяжелые последствия, и приговорен к  8 годам тюремного заключения.

АбдухалилАбдужаббаров родился в Сайрамском районе недалеко от города Шымкента. По национальности узбек. Его  отец  служил  имамом  в  местной  мечети.  Халил  по настоянию своего отца окончил религиозное учебное заведение в Пакистане. Но мечтам его отца не суждено было сбыться – руководство ДУМК отклонило кандидатуру Халила на должность имама, он не был принят ни в одну из мечетей Южного Казахстана под предлогом сомнительности полученного в Пакистане образования. Этим и объясняется его преподавательская деятельность в Казахско-Кувейтском университете. Уже в то время он свободно владел казахским, русским, узбекским, арабским, персидским, турецким, английским и еще несколькими языками. Наизусть читал Коран и хадисы, был блестящим оратором. В доме Халила в его личной библиотеке были собраны почти все собрания сочинений исламских мыслителей. Он говорил, что большая часть книг подарена арабскими шейхами, и во время бесед с Халилом можно было заметить, что он прочел их.

Халил был учителем, а я его учеником, но несмотря на это между нами установились дружеские отношения, плюс ко всему совпадали и наши мнения по вопросам религии. Мы с огорчением говорили о том, что внешние течения несут фитну – хаос в традиционную религию нашего народа, формировавшуюся на протяжении многих веков. Возможно, благодаря моей дружбе с Халилом ректор университета Мухаммад Бенадда тоже был благосклонен ко мне. Он принял во внимание, что я приехал за знаниями из крайнего запада, и выделил мне комнату в общежитии университетской школы по подготовке кари (чтецов Корана), где предусмотрено четырехразовое питание, имеется богатая библиотека. Со своей стороны я старался выразить свою благодарность за заботу и доверие усердной учебой и прилежанием. Однако обеспокоенность осложнившейся религиозной обстановкой в западном Казахстане, и особенно в Атырау, не проходила. Я поделился своими переживаниями с Халилом, и он выразил готовность оказать любую посильную помощь. Я вылетел в Атырау, где проконсультировался с областным представителем ДУМК и главным имамом мечети Имангали – СергазыИбадуллой. Услышав о предложенной Халилом помощи, он незамедлительно написал письмо ректору Казахско-Кувейтского университета в Шымкенте Мухаммаду Бенадде. В нем говорилось, что АбдухалилАбдужаббаров является очень нужным для Атырауского региона специалистом арабского языка, а заканчивалось просьбой о его освобождении от работы в университете. Ректор Мухаммад Бенадда не стал возражать, поскольку в то время ходили слухи, что Казахско-Кувейтский университет в Шымкенте скоро закроют.

Так с согласия ректора мы с Халилом отправились в Атырау. По прибытии на место между СергазыИбадуллой, главным имамом мечети Имангали, и АбдухалиломАбдужаббаровым состоялась краткая беседа, которой оказалось достаточно, чтобы имам пришел в полный восторг от глубоких познаний последнего. Он радовался так, словно нашел человека, которого долго искал. Перед пятничным намазом он уступил Халилу свое место на минбаре и предложил выступить с проповедью для прихожан. Собравшиеся люди были также впечатлены грамотностью Халила, засыпали его вопросами, ответы на которые, подкрепленные доказательствами, приведенными из Корана и хадисов, удовлетворили их.

Тем не менее мечта Халила о месте имама не исполнилась и в Атырау. В первое время он просто преподавал арабский язык в медресе при мечети. Однако его религиозные проповеди вызывали живой интерес у прихожан, и ответы на волнующие их религиозные вопросы они желали получать именно от Халила. Поэтому он начал выступать с проповедями наразличныххуджрах, посвященных обсуждению вопросов религии. Так в Атырау появилась община –  джамаат, члены которой провозгласили Халила своим учителем, и число его почитателей начало расти с каждым днем.

В это время под руководством КайратаСатыбалды, родственника президента Нурсултана Назарбаева, создавалось республиканское движение «Ак орда». Я был занят в штабе по организации избирательной кампании по выборам президента при Атырауском областном филиале указанного движения, принимал участие в региональной организационной работе. Следует отметить, что движение «Ак орда», организованное в поддержку политики президента Нурсултана Назарбаева, носило религиозный характер, который внешне никак не проявлялся. Наверное, этим объясняется причина присоединения к движению «Ак орда» видных представителей казахской интеллигенции, таких как БекболатТлеухан, МухаммеджанТазабек, Журсин Ерман, известных своими религиозными взглядами.

Популярность Халила, которую он первоначально обрел в Атырауском регионе благодаря своей колоссальной эрудиции, стала выходить за пределы западных областей и достигать Астаны и Алматы. Не помню по настоянию чьей стороны, но я стал инициатором первой встречи АбдухалилаАбдужаббарова и БекболатаТлеухана. Собрание происходило в Астане в доме БекболатаТлеухана, и присутствовавшие на нем пять-шесть человек весь вечер были поглощены блестящими речами Халила. БекболатТлеухан, который до того момента считал своим духовным наставником ДарынаМубарова, был поражен познаниями и красноречием Халила. Да, ДарынМубаров не выдерживал сравнения с ним.

Хочу рассказать об одном интересном случае, который произошел  в  Астане  во  время  встречи  в  доме  БекболатаТлеухана. Когда был объявлен перерыв для совершения намаза,  мы  вышли  в  соседнюю  комнату  и  все  как  один  выстроились в ряд и стали настраиваться на молитву. Вдруг, как мне показалось, в открытое окно залетел ветер, от порыва которого висевшая на стене дорогая домбра авторской работы с грохотом упала на пол. Произведенный шум нарушил наше состояние концентрации на мыслях высшего порядка, заставив вздрогнуть от неожиданности. Бекболат был очень смущен перед учителем Халилом и со словами «Чертова бренчалка…» схватил лежавший на полу инструмент и повесил на прежнее место, а затем с видом провинившегося человека суетливо вернулся в строй…

БекболатТлеухан, который был очарован религиозными познаниями Халила, а затем объявил его своим наставником, и сам относится к числу прекрасных ораторов. В одной из бесед по соблюдению мусульманских приличий Бекболат с лукавым видом обратился Халилу: «Верно, мусульманин должен стремиться во всем походить на пророка Мухаммада и его сподвижников. Но Аллах не дал мне высокого роста, а если низкорослый человек наденет короткие штаны да еще отрастит длинную бороду, разве не будет он выглядеть посмешищем. К тому же я депутат, всегда на виду. Халил, дорогой, может быть послабление для людей, подобных мне?!» Халил улыбнулся в ответ: «Беке, для вас возможно». Я упоминаю об этом разговоре в качестве доказательства того, что наставник Халил в самом начале был компромиссным человеком. Его жесткая позиция по отношению к мусульманам, его радикализация произошли позднее.

К середине 2000-х годов состоятельные люди Атырау приступили к строительству мечети «Ат-Такуа». Халил, снискавший славу в регионе и начавший подниматься на уровень религиозного деятеля, лелеял надежду стать имамом этой мечети. Мы полагали, что если строящаяся мечеть «Ат-Такуа» войдет в состав ДУМК, то надеждам Халила снова не суждено будет сбыться. Из этих соображений мы приложили усилия к тому, чтобы зарегистрировать мечеть как отдельную общественную организацию.

В церемонии открытия мечети приняли участие почетные гости  из  Астаны,  такие  как  КайратСатыбалды,  БекболатТлеухан, а также местные влиятельные лица. После этого события Халил обрел еще больший вес в глазах мусульманской общины. Даже имамы региональных мечетей при ДУМК действовали с оглядкой на Халила, рассматривая его мнение как авторитетное. Однако в скором времени на АбдухалилаАбдужаббарова, популярность которого росла день ото дня, усилилось давление со стороны местных правоохранительных органов. АбдухалилАбдужаббаров дважды привлекался к суду по обвинению в призыве к совершению намаза в незарегистрированной мечети. Представитель ДУМК Казбек Ахметов, приглашенный на судебное заседание в качестве специалиста по вопросам религии, констатировал, что «согласно шариату, когда звучит призыв к молитве, допустимо чтение намаза в любом месте». Суд с учетом этого мнения освободил Халила от наказания. Все же после этого он не мог больше оставаться в Атырау, – в его адрес все чаще высказывались обвинения в разжигании религиозной розни. Поэтому по приглашению авторитетных лиц он перебрался в город Уральск.

Проповеди «шейха Халила» начали вызывать у меня подозрения еще во время его пребывания в Атырау. Хотя он утверждал, что придерживается мазхаба Абу Ханафи, некоторые из его принципов выглядели крайне радикальными. Например, он постановлял: «Люди, не совершающие намаз, не являются мусульманами, недопустимо покупать у немусульман мясо, молоко и другие продукты». Мне стало казаться, что его взгляды близки к установкам такфиристов, которые считаются крайне радикальным крылом салафизма. Это был как раз тот период, когда такфиристы в западных областях Казахстана стали массово, целыми семьями переезжать в Чехию, мотивируя это «невозможностью жить в стране нечестивцев – кафиров». Но у Халила было одно отличие от такфиристов – он не отрицал все подряд и не относил все к безбожию. Мне казалось, что он не до конца раскрывается, тщательно оберегая самые потаенные уголки своего сознания, где хранятся его ответы на некоторые принципиальные вопросы.

В годы моего тесного сотрудничества с общественным движением «Ак орда» мне довелось совершить «малый хадж» в Мекку. Во время поездки я встречался с узбекскими, казахскими, таджикскими студентами, получавшими образование в Исламском университете Медины, и мы вместе обсуждали вопросы религии. В ходе беседы обсуждалась тема о влиянии религиозных идеологий в Центральной Азии и Казахстане и его последствиях. Здесь я узнал, что среди ведущих  идеологий, доминирущих в Саудовской Аравии и странах Ближнего Востока, два салафитских течения быстро распространяют свое влияние в Центральной Азии. Первое – идеология суруритовсалафитского толка. Ее основателем считается сириец Мухаммед ас-Сурури, являвшийся активным членом радикальной мятежной организации «Братьев-мусульман», пик деятельности которой пришелся на 50–60-е годы прошлого столетия. За попытку совершить государственный переворот он подвергся гонениям со стороны местной власти и бежал из Сирии в Саудовскую Аравию. В 1991 году по вопросу о введении американских войск на территорию Саудовской Аравии духовные лидеры разделились на два лагеря, и группа религиозных деятелей, оценивших введение войск как «сговор с неверными», стали называться суруритами. Для них характерна крайняя нетерпимость: они считают кафиром власть мусульманской страны, «вступившую в отношения со странами-кафирами»; мусульманина, который не совершает пятикратный намаз, считают нечестивым; по их мнению, продукты питания, купленные у «кафиров» являются харамом; и т.д. Группировка придерживается взглядов теолога Ибн Таймии и Мухаммеда Абдулуаххаба (основателя течения ваххабизма), политизировавшего его идеи. Именно суруриты занимались идеологической подготовкой «Арабской весны», которая прокатилась волной по странам Ближнего Востока. В ходе обмена мнениями со студентами в Медине я окончательно убедился, что ДарынМубаров и АбдухалилАбдужаббаров являются пропагандистами саудовских суруритов в Казахстане, и понял, что оба ведут обманчивую тактику «такыйя» (сокрытие конечной религиозно-политической цели) до того момента, пока не станут большой силой. Событие «малого хаджа» побудило меня принять безотлагательное решение и перейти к активным действиям. Я корил себя за то, что привез Халила из Шымкента в Атырау, что из-за его действий и без того непростая религиозная обстановка в Западном Казахстане усугубилась, что способствовал его возвеличиванию, познакомил с казахскими авторитетными личностями.

В 1990-х годах, когда в связи с обострением международной политической обстановки Саудовская Аравия согласилась разместить на своей территории военные базы США, мадхалиты во главе с Раби ибн Хади аль-Мадхали мужественно противостояли суруритам, объявившим «кафирской» королевскую власть. Мадхалиты соблюдают законы светского государства, признают институты власти, только не терпят нововведений (бидга) в исламе. Самое главное, на меня оказало неизгладимое впечатление то, что будучи одним из течений салафизмамадхалиты нанесли результативный, сокрушительный удар по идеологии суруритов. К тому же было ясно, что казахстанскиемадхалиты способны пойти на компромисс с ДУМК с ее позицией ханафитскогомазхаба и готовы к конструктивной работе на общее благо. Я знал это со времени моей службы имамом мечети при ДУМК.

Вернувшись из «малого хаджа», я пробыл в Атырау несколько дней, а затем отправился в Шымкентский регион, где разыскал в одной из мечетей Манкента Тоиржана Ибрагимова, которого мне рекомендовали студенты мединского университета. Он был гражданином Узбекистана таджикской национальности. Дистанцировался от духовного управления мусульман Узбекистана по причине несоответствия религиозно-идеологических взглядов с политикой тамошних священнослужителей. Я слышал, что он самый эрудированный проповедник в Центральной Азии, способный вести борьбу с суруритами типа «Шейха Халила». Для Тоиржанаака жизнь в Манкенте складывалась не сладко, так что он сразу же принял мое предложение. Мы вместе прибыли в Атырау, и Тоиржан приступил к чтению проповедей на худжрах. Действительно, Тоиржан оказался харизматичным оратором, его мастерски отточенная речь поразительно точно достигала цели, и все свои доводы он основательно аргументировал фактами из ранней и поздней истории ислама, убеждая людей, что почитание Халила и следование предложенным им путем неминуемо приведут к беде, кроме того, в своих религиозных проповедях он гармонично сочетал темы политики и нынешнего состояния казахского общества, глаза которого долгоевремя были зашорены коммунистической идеологией, и доносил свои мысли понятно как для старых, так и для молодых. Буквально за несколько дней симпатии людей, считавших Халила своим шейхом, начали переходить на сторону Тоиржана. До Халила дошла информация, что община атырауских адептов впала в состояние разброда и шатания, поэтому он позвонил мне и пригрозил: «Исмаил, все это твоих рук дело, я созову шуру и вынесу дело на суд совести». В ответ я заявил, что не признаю никого кроме Бога, не намерен подчиняться никаким внутренним правилам каких-либо тоталитарных сект и соответственно отказываюсь предстать перед судом шуры общины Халила. Мои слова взбесили Халила, так что он незамедлительно прилетел из Уральска в Атырау, чтобы «разобраться» со мной. Я  сказал, что никого не считаю своим шейхом-наставником и категорически отказался от встречи с ним. Поэтому Халилу ничего  не  оставалось,  как  вступить  в  острую  полемику  с Тоиржаном в присутствии атырауских мусульман.

Следует признать, что усилиями Тоиржана Ибрагимова был внесен пусть и небольшой вклад в сдерживание радикализации и деструктивных намерений мусульманской общины салафитского толка в Казахстане. Поэтому стояла первостепенная задача укрепить его авторитет в глазах казахского общества. С этой целью я повез Тоиржана Ибрагимова в Астану, где представил КайратуСатыбалды, который в тот момент являлся вице-президентом компании «Қазақстантеміржолы». Мнения и взгляды Тоиржана относительно религиозной обстановки в Казахстане, его гражданская позиция понравились КайратуСатыбалды. Вероятно, БекболатТлеухан, который первоначально прохладно отнесся к этой идее,  тоже  был  впечатлен,  потому  что  стал  благоволить Тоиржану. ВскоростиТоиржанИбрагимов стал имамом мечети Чубары в Астане, а спустя еще некоторое время получил казахстанское гражданство…

Здесь я хочу сказать, что взаимоотношения между мной и Тоиржаном Ибрагимовым длились недолго. В указанный период я окончательно распрощался с салафитами и вдохновлялся идеями так называемых «коранитов». Противоречия во взглядах по религиозным вопросам все углублялись и в критический момент привели к тому, что мы с Тоиржаном сошлись в яростном поединке в открытых дебатах. Не знаю, кто одержал верх, а кто проиграл в нашем споре об Истине. Вероятно, он, как и Халил, желал видеть меня своим смиренным учеником, а самому стать шейхом. Как бы там ни было, но мое стремление сохранить внутреннюю свободу, свободу быть самим собой, которое вырывает меня из зоны комфорта и увлекает вперед, никогда и никому не позволит опутать мою волю и подчинить себе.

 

«КОРАНИТЫ»

Аслбек Мусин, скончавшийся в Риге в конце  2017 года, не сразу стал «коранитом». Он также как и я пережил много трансформаций.

С Аслбеком я познакомился в Сирии, в городе Дамаске. В то время я еще не разорвал связь с Халилом, а в Дамаск поехал с целью совершенствования знаний арабского языка. Как-то один из ребят, который учился на нашем курсе, узбек по национальности, узнав, что я из Атырау, сообщил мне, что в местном институте «Нур» учится мой земляк по имени Аслбек. По его словам, это очень образованный молодой человек, имеющий собственное мнение о религии, к тому же он очень добродушен и всегда проявляет заботу о студентах из Центральной Азии независимо от их национальности.

Я встретил Аслбека после пятничного намаза в мечети, расположенной в центре Дамаска. Познакомившись с ним, я узнал, что он старший сын Аслана Мусина, бывшего акимаАтырауской области, а позже руководителя Администрации Президента РК. Аслбека отличало хорошее качество – в нем не было надменности, присущей отпрыскам некоторых высокопоставленных чиновников, он одинаково относился ко всем, и к старшим, и к младшим, разговаривал во всеми на равных. Он пригласил меня на встречу в арендованный им дом в самом центре Дамаска. Аслбек, очень начитанный и рассудительный, обладающий огромными знаниями под стать древнегреческим философам, в дебатах блестяще защищает свою позицию. Я же не соглашаюсь с ним по некоторым вопросам. В таких ситуациях он в отличие от некоторых религиозных идеологов остается беспристрастным, не пытаясь навязать свое мнение или изменить ваше мировоззрение. В беседах сразу же обнаруживается, что он досконально изучил труды великих мировых философов и историю религий, внимательно отслеживает политические процессы.

Мое жилище в Дамаске находилось далеко от центра города. Каждый день я с нетерпением ждал новой встречи с Аслбеком, чтобы полемизировать по вопросам религии и политики, поэтому я вставал задолго до рассвета, покидал свою обитель на окраине и более часа добирался до мечети, что в центре города рядом с домом Аслбека, лишь бы успеть на утреннюю молитву вместе с ним. Некоторое время после намаза мы проводили в беседах. Аслбек рассказывал мне, что стал читать намаз, а затем принял салафитские взгляды, вдохновившись проповедями имама по имени Бауржан (выпускника Мединского университета в Саудовской Аравии) в селе Бештамак Актюбинской области (родина его отца Аслана Мусина). Позднее проповедники салафитского течения в Казахстане при поддержке своих саудовских единомышленников решили отправить Аслбека на обучение в Мединский университет. Более того, они позаботились о том, чтобы его приняли без экзаменов. В это самое время на одной из конференций в городе Атырау он встретился с Валерией (Иман) Пороховой, автором перевода Корана на русский язык, с которой они обменялись мнениями по вопросам религии. Порохова посоветовала Аслбеку не спешить с поездкой в Медину, а сначала хорошо изучить арабский язык, полностью проштудировать обширную литературу по исламу и только потом принять решение. Возможно, что еще одна причина, по которой Аслбек не поехал в Медину, а остался в Дамаске, связана с влиянием супруга Иман Пороховой, урожденного сирийца.

Необходимо отметить, что после отхода от чисто салафитских взглядов Аслбек Мусин какое-то время был «ихвановцем». На основе идеологии ихвановцев египетским шейхом Хасан аль-Банной было создано движение «Братья-мусульмане». Как известно из истории, данная организация, опирающаяся на суннитское течение в исламе, стала сильно политизированным движением, сросшимся с панисламизмом. Аслбек Мусин приветствовал позиции одного из ответвлений ихвановцев – так называемого «пути благословения», члены которого являются последователями учения Хасана аль-Банны и Саида Кутба и вдохновляются идеями «исламского социализма». Тем не менее, Аслбек больше склонялся к разграничению чистой религии от религиозной идеологии, к пониманию религии через философию, а религиозной идеологии – через политологию. Он готов был обмениваться мнениями с любым человеком, желающим постичь истину сквозь эти две призмы. Его очень радовало, когда находился такой собеседник.

Из Сирии Аслбек уехал раньше меня. Прощаясь, просил обязательно позвонить ему после прибытия в Атырау. Я так и поступил. В этот период вокруг Аслбека сформировалась группа, поддерживавшая как самого Аслбека, так и его идеи. Многие из них были детьми высокопоставленных чиновников, встречались и предприниматели, и все они были склонны к обсуждению повседневных суетных проблем. Аслбек же с головой ушел в идею. Он нуждался в совместном обсуждении вопросов духовного порядка. Одно время он считал своим учителем Гейдара Джемаля, автора теории «политического ислама», и даже попал под его влияние.

Аслбек находился в вечном поиске. Мною было инициировано немало встреч и дебатов со многими религиозными проповедниками, квалифицированными политологами,  государственными и общественными деятелями. В любой дискуссии Аслбек нисколько не уступал своему оппоненту, его речь всегда получалась четкой и убедительной, а аргументы неопровержимыми. Я искал сильных противников для полемики с Аслбеком. Такие встречи, с одной стороны, были очень интересны для меня, а с другой, – слушая словопрения оппоненттов, я стремился найти для себя истину.

Поскольку я родился в казахскоязычной среде, то всегда был осведомлен о процессах, происходивших в казахском обществе. Это был тот период, когда Муртаза Булутай, вернувшийся из Турции на историческую родину, получил известность в казахском обществе. Ради беседы с ним я приехал в Алматы, и мы с Муртазой час или два делились своими мнениями, сидя в его офисе в «Рамсторе». Нас обоих огорчало, что мусульманские страны до сих пор живут в отсталости, не успевая за развитием мировой цивилизации, а некоторые государства так и остались во мраке средневековых традиций и влачат нищенское существование, показывая полную неспособность найти выход из тупика. Причину того, почему исламская цивилизация, когда-то восхищавшая весь мир своей развитой наукой и просвещением, впала в деградацию и мракобесие, Муртаза Булутай объяснял тем, что мусульманская община отстранилась от Слова Господа – Корана, забыла главный принцип «Нет бога кроме Бога», пренебрегает силой разума, идя на поводу у меркантильных шейхов и наставников, ссылающихся на выдуманные хадисы.

В ходе беседы Муртаза Булутай несколько раз произнес шахаду (свидетельство о вере в Единого Бога), но к словам «Нет бога кроме Бога» не добавил фразы «Мухаммад – посланник Его (Бога)». Его действия соответствовали отрицанию хадисов, приводящих в пример жизнь и деятельность пророка Мухаммада. Позиция Муртазы Булутая заставила меня задуматься. Я вспомнил, как во время учебы в Сирии один ученый, изучавший древний арабский язык, сказал мне, что слово «мухаммад» первоначально означало «верующий», «уверовавший». Если так, то шахада утверждает: «Нет бога кроме Бога», значит, любой человек, соблюдающий этот принцип или верящий в него, является посланником Бога, лицом, призванным донести Слово Божье?! Такой комментарий в исламе пресекает попытки приобщить к Богу сотоварищей, возвести кого-то в авторитет и слепо поклоняться ему. Короткая фраза: «Нет бога кроме Бога» открывает путь к свободе мысли, стимулирует максимально использовать особый дар Творца – разум.

По утвержденю Муртазы, религия это Бог и Его Слово (Коран), и человек должен постичь его разумом. Все остальное – хадисы, мазхабы, тарикаты, салафизм, суфизм и т.п., всего лишь идеология, преследующая политические цели. Именно эти силы, прикрываясь религией, ввергают людей в средневековый мрак, подталкивают к экстремизму и терроризму…

Вернувшись из Алматы, я рассказал Аслбеку о моей беседе с Муртазой Булутаем и его мыслях о религии. В то время Аслбек жил в Актобе, и он попросил меня по возможности организовать встречу с  Муртазой в этом городе. Я позвонил Муртазе Булутаю, и он сообщил мне, что на днях они вдвоем с писателем ТурсынбекомКакишевым собираются в поездку в одну из приграничных с Россией областей. Я попросил его заехать на полдня в Актобе.

Встреча Аслбека и Муртазы длилась 3-4 часа. Муртаза Булутай, свободно владеющий семью-восемью языками, сведущий в экономике, международном праве, политологии, детально изучивший историю мировых религий, оказался сильным оппонентом для Аслбека Мусина. Булутай с ранних лет был мюридом (учеником) суфийскоготариката в Турции, побывал в среде салафитских движений, что дало ему полное знание их сути, затем получил образование в Европе. В ходе дискуссии он ясно и точно выражал свое мнение и отстаивал его, приводя мощные аргументы. Он провел четкую грань между религией и религиозной идеологией, раскрыл причину неспособности исламского мира выйти из застоя и невежества, поставил точный диагноз духовного недуга. К концу встречи я заметил, что Аслбек возненавидел Муртазу, начал злиться и еле сдерживал себя. Однако приложил все усилия, чтобы ничем не выдать свое раздражение перед гостем, прибывшим издалека. Соратники и друзья Аслбека, озлобившись на Муртазу Булутая, набросились на меня с упреками: «Исмаил, где ты нашел его?!» В этот момент я и сам был в затруднительном положении, не зная, который из полемистов был убедительнее. После этого Аслбек целую неделю не проронил ни слова, он вообще не хотел ни с кем разговаривать. Но однажды он позвал меня к себе и сказал: «Исмаил, его слова истинны. Муртаза прав, мы должны двигаться в этом направлении»…

Не откладывая в долгий ящик, мною было создано и зарегистрировано в Министерстве юстиции общественное объединение «Ізгі амал». Я был назначен председателем объединения, а Талгат Есенкулов – исполнительным директором. Согласно плану мы установили связи с другими общественными объединениями и занимались конкретной работой. Аслбек вместе с другими членами объединения трудился над теоретическим обоснованием руководящей идеи «Ізгі амал». Мы объявили себя «рациональными монотеистами», признающими Коран единственным божественным откровением, которое следует познавать только разумом. Но нас сразу же стали называть «коранитами».

Аслбек был настоящим мастером анализа. Он сформулировал уникальное мнение, согласно которому, комментарий к 7-му аяту суры «Фатиха», первой и основной суры Корана, изначально был сделан неправильно, став удобным орудием в руках заинтересованных политических кругов.  Все мазхабы и тарикаты, руководствущиеся хадисами, полагают, что упомянутые в ней «…те, которые вызвали Твой гнев» – это иудеи, а «сбившиеся с пути истины и блага» – то христиане. Данныйтафсир-комментарий вот уже несколько веков служит идеологической основой для инспирирования жестоких кровопролитий между мусульманами и евреями, мусульманами и христианами. Межконфессиональные столкновения на Ближнем Востоке разжигаются «благодаря» именно этому тафсиру. В Коране нет конкретизации национальности или расы «вызвавших гнев» и «сбившихся с пути». Тем не менее, все мусульманские богословы искренне верят хадису. Неужели в данной ситуации нельзя усадить за один стол глав всех религиозных конфессий, провести Съезд религий и прийти к межконфессиональному согласию?!

Мне давно не давал покоя вопрос: «Почему Бог отправил к людям не одного, а нескольких пророков?» После пророка Ибрагима (Авраама), призвавшего людей к единобожию и утвердившего единство природы Бога, были еще трое посланников  с  божественными  откровениями.  Из  истории религий нам известно, что еще при жизни пророков Мусы (Моисея) и Исы (Иисуса) паства ослушалась Божьих заветов и снова заблудилась. Затем был ниспослан полный и законченный Коран, и пророк Мухаммад призывал людей к этой Истине. После смерти пророка Мухаммада появились тысячи выдуманных и подложных хадисов от его имени. Если Коран – это полная и законченная Книга Создателя, тогда в чем необходимость комментировать ее?! В  результате издания тафсиров в разные периоды возникали всевозможные течения, преследующие политические интересы. Всем известно, что суннизм-шиизм, мазхабы, различные ультра-радикальные течения, такие как салафизм, ваххабизм, такфиризм и прочие появились из-за противоречий в политических взглядах. Суфийскиетарикаты также возникли вследствие социально-сословного расслоения общества. Если так, то почему мы воспринимаем их идеологию как истину?! Разве те, кто отбросил Истину, приспособил религию к собственным интересам  и поставил себе на службу, и не есть те самые, кто «вызвал гнев» и «сбился с пути», о которых говорится в суре «Фатиха»?! Почему мы должны искать «вызвавших гнев» и «сбившихся с пути» среди народа пророка Мусы или пророка Исы, либо где-то еще?!

Задаваясь этими вопросами, я пошел на аудиенцию к бывшему тогда председателю ДУМК АбсаттаруДербисали. Я обратился к нему с просьбой принять хоть какие-нибудь меры, чтобы сдержать распространение салафитских идей, которые изнутри раздирают казахское общество, вынести специальную фетву (решение) от имени ДУМК. В ответ он сказал, что это очень сложный вопрос, и он не в состоянии решить его. По его словам, в арабских странах и особенно в Саудовской Аравии Мухаммада Абдулуаххаба (арабского теолога, систематизировавшего салафитское мировоззрение и основавшего ваххабитское движение), считающегося преемником исламского мыслителя Ибн Таймими, почитают в той же мере, что и в казахском обществе – Абая Кунанбаева. Салафизм – официальная религия Саудовской Аравии, а ДУМК – организация, которую можно назвать чем-то вроде официального органа Казахстана в вопросах религии. К тому же ДУМК осуществляет тесное сотрудничество с Саудовской Аравией по вопросам хаджа и других религиозных ритуалов… В конце тирады про международную политику Абсаттар Дербисали сказал: «Исмаил, «Ізгі амал» – общественная организация, равноправная с ДУМК. Вы уж сами боритесь с салафизмом и другими радикалами, считайте, что я поддерживаю вас».

Хотя рациональные монотеисты, вступившие в объединение «Ізгі амал», признавали только Бога и Коран, среди них имелись разногласия по методологии познания Истины. Аслбек Мусин провел анализ священных книг и дал новые разъяснения понятиям «Ляйлятуль-Кадр» («Ночь Предопределения»), «хадж», «пятикратного намаза (салят)», «джихад», «ораза» (пост). К примеру, «хадж» – это диспут об Истине, который можно проводить в любом удобном для дискуссии месте. По Корану обращение к Творцу вселенной, совершение салята, т.е. возвеличивание Аллаха «от зари до заката солнца и в этот промежуток времени» должно происходить постоянно, а поклонение не должно быть вне разума, сознания человека.

Первый «хадж» казахстанских «коранитов» состоялся в городе Атырау. На него прибыли видные представители рационального монотеизма в России Тауфик Ибрагим и автор книги «Пора понимать Коран» Юрий Михайлов. После этого «Ізгі амал» провело большую работу по налаживанию связей с международными организациями. Лидеры объединения принимали участие в конференции «Мусульманские лидеры будущего», проходившей в Дохе в 2009 году, в качестве специально приглашенных гостей. В Оренбурге, Санкт-Петербурге, Омске, Одессе объединением «Ізгіамал» были организованы «хаджи» рационалистов христианской, иудейской и других конфессий.

В качестве председателя объединения я не возражал против международного сотрудничества. Более того, меня радовало, что инициативы казахстанских «коранитов» приобретают характер, делающий их схожими с протестантизмом,  связанным с реформацией христианства. Я в полной мере осознавал, что в свете международного сотрудничества можно перенять у запада прогрессивные методы реформ. Однако я считал, что реформа, в которой нуждалась религиозная сфера, в первую очередь должна проводиться по крайней мере в мусульманской общине, либо через казахское общество. Снова повторюсь, меня очень волновала складывавшаяся религиозная обстановка в Казахстане. По этой причине мы были заинтересованы проводить совместную работу с организацией «Темірқазық», модератором которой был политик Алихан Байменов, дискуссионным клубом «Айт-парк» политолога Нурлана Еримбетова. Мы старались распространять идею рационального монотеизма через казахстанские средства массовой информации.

В самых сложных дебатах с нашей стороны участвовал Аслбек. Он вышел победителем даже в дискуссии с Гейдаром Джемалем, которого когда-то считал своим учителем. Он не оставил без ответа ни один актуальный вопрос в области религии, цивилизации, политики. Гейдар Джемаль, затрудняясь привести аргументы, не смог придумать ничего лучшего, как уйти от ответа и перевести разговор в иную плоскость – он обвинил казахстанских «коранитов» в приспешничестве западу, назвав их политическим проектом США.

Не скрою, что на возникновение разногласий, приведших к расколу среди казахстанских «коранитов», в особой степени повлияли внешние факторы. На трехдневный «хадж», проходивший в предгорьях Алатау, съехалось много гостей из ближнего и дальнего зарубежья,  было много и казахстанских религиоведов, политологов, людей с активной гражданской позицией, которых волновали вопросы духовности. На этом съезде Муртаза Булутай выступил с серьезной критикой методологии доказывания божественности священных книг, представленной самыми близкими друзьями Аслбека Мусина Едипом Юкселем и Гершомом Кипрсичи. Как раз в это время Аслбек тоже увлекался методом математического доказывания истины «Коран  –  Слово Господа» под названием «Код 19».

«Математический код Корана» («Код 19») впервые был систематизирован уроженцем Египта, американским биохимиком Рашадом Халифой (1935–1990). Погружение в глубины цифрологии и нумерологии распространено среди христиан и иудеев. Указанная методология поиска истины имеет и негативную сторону – увлечение ею привело к возникновению религиозно-мистических и эзотерических течений типа Каббалы, сопряженных с иррационализмом. «Кораниты», поддерживавшие мнение Муртазы Булутая, принимали Бога и Коран как абсолютную истину и считали, что поиск доказательств пустое занятие.

«Код 19» привел к разногласиям и среди членов объединения «Ізгі амал». Мы считали, что важнее всего использовать разум – а это самый ценный дар Бога человеку, познать Истину разумным путем, руководствоваться Кораном, всеобъемлющим, полным и конкретным. Это было нашей путеводной звездой. Также мы знаем, что самый лучший путь найти Истину это наука и философия, критическое мышление, критическое восприятие данных об Истине доказательным путем. Но часть казахстанских «коранитов» не приветствовала абстрагирование от бесчисленных реальных проблем и  увлечение «Кодом 19» с целью доказать божественность Корана. Неприятие частью «коранитов» идеи зарубежных друзей Аслбека о дальнейшем исследовании «Кода 19» в итоге привело к распрям в объединении. Ведущий аналитик интернет-портала «коранитов» «Наш мир» СерикРысжанов и исполнительный директор объединения «Ізгіамал» Талгат Есенкулов открыто выступили против увлечения Аслбеком Мусиным  «Кодом 19». Аслбек, который считался неофициальным лидером группы, не оценил этого как плюрализм мнений, свободу мысли. В этот момент внезапно обнаружились скрывавшиеся в нем высокомерие и авторитарность характера. Он вел себя так, словно сам создал «Ізгі амал» и самостоятельно пришел к идее рационального монотеизма. Он жаждал задавить, растоптать своих оппонентов в объединении различными способами. Несмотря на это я всеми силами старался сгладить ситуацию в «Ізгіамал», примирить обе стороны. Я говорил им, что «Код 19» не противоречит основным принципам рационального монотеизма и что если мы примем Бога и Коран как абсолютную истину или если докажем божественность Корана математическим методом через «Код 19», то все равно придем к одному и тому же результату, и призывал не ссориться из-за этого. Но все было тщетно, каждая сторона осталась при своем.

Этот случай оставил неприятный осадок. Понятия «шейх», «наставник», «жрец» абсолютно чужды принципам рационального монотеизма, ведь ограничение свободы мнений, установление духовного рабства присущи лишь тоталитарным системам. Аслбек, который всегда неустанно говорил о преимуществах западной философии, выведшей человечество из тьмы невежества, о демократических идеалах и ценностях либерализма, о необходимости духовных реформ в исламе в объеме, не меньшем, чем это дал протестантизм, встряхнувший христианский мир, на этот раз показал себя с наихудшей стороны, и это сильно огорчило меня. Как можно проявлять нетерпимость к свободе мысли, свободе выражения?! Разве это не есть уподобление упрекаемым нами «шейхам», которые посягают на данную Богом свободу личности и манипулируют адептами при помощи чувств вины и страха?! Будет ли у нас после этого моральное право предлагать в качестве рецепта духовного возрождения рациональный монотеизм, переплетающийся с идеями демократического устройства и либерализма?!

Кроме этой у меня была еще одна причина уйти от «коранитов». Создавая объединение «Ізгі амал», мы установили, что наша основная деятельность будет ориентирована на развитие казахского общества. Как правило, ни одна реформа не бывает безадресной, она с самого начала  должна быть нацелена на определенное общество. Интернет-сайты ruh.kz, anti-idol.kz, nurmura.kz, созданные в качестве тактического плацдарма для достижения стратегических целей, оказались не способными поставить заслон проповедям деструктивных религиозно-идеологических течений, расширяющих свое влияние в казахском обществе, идея рационального монотеизма излагалась ими в основном на русском и английском языках. Иными словами, создавалось впечатление, что казахстанские «кораниты» были нацелены не на казахскую аудиторию, а куда-то вовне. Наверное, это потому что Аслбек Мусин и почти все окружавшие его «кораниты» были русскоязычными. Так информация относительно идей рационального монотеизма просто не доходила до казахскоязычной аудитории, составляющей большую часть мусульман в Казахстане. В результате салафитские радикалы и наставники эзотерических тарикатов, мастера промывки мозгов и вербовки, дискредитировали казахстанских «коранитов» в глазах казахского общества, выставив «безбожниками», «тайными миссионерами, подосланными к мусульманам западным миром». Более того, даже ДУМК не смогло выстоять под напором имамов, представляющих интересы салафитских и других религиозно-идеологических организаций, обосновавшихся в казахстанских мечетях и словно спрут окутавших своими щупальцами все вокруг, – оно дважды вынесло специальные фетвы, которыми признало казахстанских «коранитов» «заблудшими» и полностью опровергло идею рационального монотеизма, признающего в религии только Бога и Коран.«Кораниты» в свою очередь не сумели нанести им адекватный удар ни в идеологическом, ни в информационном поле.

Страницы сайтов, поддерживаемых объединением, заполонили материалы, пропагандирующие философские размышления Аслбека Мусина и «Код 19». Большинство членов «Ізгі амал» считали Аслбека своим наставником, превозносили его, породив культ личности. Это кончилось тем, что я, сытый по горло однобоко мыслящими авторитарными «шейхами» типа «Шейха Халила» и «Тоиржана аки», а также тоталитарными религиозными организациями как салафизм и давгатовцы, и прошедший через много трансформаций с целью сохранить свою независимость и духовную свободу, оставил и «мусинских коранитов». Я аннулировал регистрацию объединения «Ізгі амал» в Министерстве юстиции, которое в свое время открыл для распространения идеи рационального монотеизма в казахском обществе – я полагал, что Аслбек, отвернувшийся от казахского общества и обративший все свои помыслы к другой аудитории, ушедший в написание  философских трактатов, больше не нуждается во мне.

Со стороны некоторых «коранитов» закрытие объединения «Ізгі амал» было расценено как предательство. Даже в прессе были опубликованы заказные статьи, обвинявшие меня в «предательстве». Однако я не отрекся от идеи рационального монотеизма. Это – моя Истина, моя духовная твердыня. Я благодарен Аслбеку Мусину, привившему мне навыки критического мышления через западную философию, и конечно же, Муртазе Булутаю, благодаря которому мы вдвоем с Аслбеком преодолели распутье и нашли новый горизонт духовного возрождения. Я бесконечно благодарен Всевышнему, волей которого в мою жизнь пришли эти люди и указали истинный путь именно тогда, когда я был в смятении, заплутав в темном лабиринте деструктивных религиозных идеологий. Но я не хочу быть ни мюридом, ни шейхом. Нет бога кроме Бога – вот мой главный и незыблемый принцип. Поэтому я решил использовать на благо казахского общества тот духовный багаж, который накопил через идею рационального монотеизма, ставшего для меня спасительным рассветом во тьме безысходности, указавшим мне верный путь и укрепившим мою веру, и благодаря которому я определился со своими политическими взглядами. Так я взял курс на национально-патриотическое поле.

 

ОТ ПАТРИОТИЗМА ДО РЕГИОНАЛЬНОГО СЕПАРАТИЗМА

Покинув религиозно-идеологическую сферу и ступив на национал-патриотическое поле, первым делом я сменил свое имя: «Исмаила» больше не было – я вернул себе имя Турарбек, которым был наречен при рождении. Я объясняю это тем, что наконец-то обрел свою Истину и решил поставить знак в конце долгого пути моего религиозного поиска. Во-вторых, я решил, что не буду навязывать национал-патриотам идею рационального монотеизма наподобие докучливых экспансивных «шейхов» религиозных течений, – это противоречит моей природе. Могу лишь предложить Путь Истины. Я решил, что для этого нет необходимости носить имя, относящееся к исламской культуре.

Было несколько причин, по которым я осознанно оказался в среде казахских национал-патриотов. Во-первых, политические партии, которые пусть даже только на словах руководствовались идеями либерализма и позиционировали себя как демократические, после 2010 года и вовсе не подавали признаков жизни. Одни не выдержали административного прессинга, другие добровольно прекратили политическую деятельность, третьи дискредитировали себя как «политический проект власти».

Во-вторых, в этот период политологи заявляли о возрождении казахского национал-патриотического движения и называли эти партии основной движущей силой казахского общества. Несмотря на политико-идеологические противоречия, высказывались мнения о том, что казахские национал-патриоты являются политической силой, способной признать такие главные ценности, как права человека, принципы демократии и гражданского общества, либерализм, провести политическую реформу. Прогнозировалось объединение созданных в разное время различных национал-патриотических организаций, которые должны были перерасти в целостное и масштабное движение.

В этой связи у меня был собственный план. Мне хорошо известно, что национал-патриоты держатся твердой позиции относительно духовных ценностей. Они никогда не обойдут стороной вопросы языка и религии. Поэтому я нацелился на развитие и реализацию идеи рационального монотеизма, внедрив ее в ряды национал-патриотов, которым прочили стать крупной политической силой в стране. Эта идея, призванная способствовать духовному возрождению нации, быстрому демократическому обновлению казахского общества, затравленного в эпоху коммунистической тоталитарной системы, также должна укрепить его веру в либеральные ценности. Необходимо, чтобы оно осознало, что курс преобразований, взятый прогрессивными западными странами, сумевшими обеспечить достойную жизнь и свободное развитие своим гражданам, начинался именно с этих реформ.

Поначалу прогнозы политологов относительно казахских национал-патриотов казались верными. Было создано республиканское общественное движение «Ұлы дала», объединившее различные национал-патриотические организации. К нему присоединились «желтоксановцы», активисты прежнего движения «Азат», деятели, обеспокоенные положением казахского языка, партия «Ақжол» во главе с Азатом Перуашевым, активисты расформированных оппозиционных партий, политологи, представители интеллигенции, независимые журналисты. К движению были привлечены все региональные политические активисты. И я был в их рядах.

На учредительном собрании движения «Ұлы дала» были озвучены обнадеживающие тезисы, зачитаны доклады, утверждена программа. Тем не менее скоро в движении начались распри. Некоторые эксперты полагают, что это произошло после внезапной смерти инициатора создания общественного движения, экс-президента Алматинской торговой палаты, известного мецената Избасара Бозаева. Поскольку я был очевидцем процесса разобщения в движении «Ұлы дала», то не могу согласиться с этим утверждением. Главным фактором, ставшим причиной раскола движения, является трайбализм. Атмосферу радости и воодушевления, связанную с известием о регистрации движения «Ұлы дала», уже тогда начали омрачать пересуды о том, что все руководители движения являются представителями Старшего жуза. После кончины руководителя движения Избасара Бозаева ситуация усугубилась. Политолог Айдос Сарым, объединившись со своими сторонниками, дал понять о намерении взять в свои руки руководство движением «Ұлы дала». Но авторитетные аксакалы Жетысуского региона, ревниво отслеживавшие все его движения, поставили против Айдоса Сарыма защитника их интересов Габидена Жакея. Когда внутренние противоречия перешли в фазу конфронтации, я всеми силами пытался примирить враждующие стороны. Впрочем ни одна из них так и не пошла на уступки, компромисс не был достигнут. В этой ситуации мне ничего не оставалось, кроме как сделать выбор. Хотя я уроженец Атырау, я поддержал команду Габидена Жакея, имея целью восстановить движение.

В скором времени Габиден Жакей, вышедший победителем в борьбе с Айдосом Сарымом, был избран председателем движения «Ұлы дала», а меня назначили руководителем аппарата организации. Для пропаганды программы и деятельности движения мы создали сайт «Дала.тв». Однако процесс распада оказался необратимым – шаткий фундамент организации, покрывшись паутиной трещин, под конец раскололся, а вслед за ним рассыпалось и все здание. Основная часть национал-патриотов разделилась на несколько групп и рассеялась.

Прогнозы о том, что национал-патриоты станут движущей силой казахского общества, локомотивом политических процессов, оказались ошибочными. Деятельность движения «Ұлы дала» ограничивалась рамками таких мероприятий, как проведение юбилея Кунаева, организация спортивного турнира в память АлтынбекаСарсенбаева и ЗаманбекаНуркадилова, посещение и чтение корана на могиле Мустафы Шокая, организация поминального обеда в память о жертвах Жанаозенских событий, отдающих ностальгией по прошлому, скучных, наводящих тоску, внутреннее содержание которых сводилось к рекламе лидеров националистов, тогда как жизнь сее с политическими процессами проходила стороной. Их участие в форумах, организованных против вступления в Таможенный союз и Евразийский экономический союз было всего лишь попыткой оправдать политическую идеологию национал-патриотов, создать видимость, что они добросовестно стоят на страже независимости. Все это было не более чем пустая демагогия, поскольку не было разработано ни одного концептуального документа соответствующего политико-экономического характера, реально направленного на возрождение казахского общества. Порой казахские национал-патриотические организации  напоминают мне воздушные шары, привязанные к колышкам в земле и заполненные разряженным горячим воздухом. Они не имеют никакого внутреннего содержания: если горячий воздух остынет или выйдет наружу, то шар начнет сдуваться и может упасть, но стоит закачать горячий воздух – и он снова станет упругим.

В один миг все мои планы использовать идею рационального монотеизма на благо казахского общества силами национал-патриотов рухнули. Оказалось, что национал-патриоты и большая часть интеллигенции живут в каком-то мифологическом пространстве, построенном их же сознанием. Тщетно пытаются найти смысл в мифических историях, религиозно-идеологических сагах типа «Сон Аблай хана», «Эдем Асана-кайгы (Асана-горемыки)». Большинство национал-патриотов – скрытые проповедники деструктивных идеологических сект, раздирающих изнутри казахское общество, некоторые из них даже прошли обряд посвящения в пожизненные послушники радикальных «шейхов». А чего можно ожидать от людей, которые не используют великий дар Бога – свой разум, и вручают свою судьбу в руки неким «шейхам»?! С ними невозможно было беседовать об истине.

Я также не могу согласиться с тезисом «Казахский национализм – это здоровая политическая сила». Вероятно, в силу геополитических особенностей и ментальных свойств казахской нации национал-патриоты не поддадутся идеям нацизма или фашизма. Но некоторые факты выглядят подозрительно. Люди, забросавшие яйцами политика Владимира Козлова, который заявил о возможности выдвижения своей кандидатуры на президентских выборах, и устроивших потасовку на этом собрании, были «желтоксановцами» и религиозными националистами, так называемыми «бородачами в коротких штанах». Видя, как «желтоксановцы», которые в советскую эпоху выступили против дискриминации по национальному признаку и прошли путь борьбы за независимость и свободу страны, теперь заразились идеями расизма, можно ли называть казахский национализм здоровой силой?! Или как понимать то, что видный представитель казахского национализма Нагашыбай Есмырза преклоняется перед нацистом Гитлером, по прихоти которого весь мир чуть не захлебнулся в крови, и превозносит его, утверждая, что казахам нужен такой человек?! Как после этого можно быть уверенным, что мы строим правовое государство  с демократической системой власти, руководствующееся ценностями либерализма?!

Все сказанное выше о национал-патриотах – результат моих размышлений в одиночной камере следственного изолятора КНБ в Астане. До этого момента, все время что я провел в рядах национал-патриотов, у меня не было возможности сделать для себя какие-то выводы, критически оценить их действия. Плюс ко всему я и не заметил, что общаясь с националистами, успел заразиться трайбализмом и местничеством. Я узнал об этом, только оказавшись в тюрьме, когда был осужден по обвинению в сепаратизме и призыве к насильственному изменению государственного строя.

 

ТЮРЬМА

К середине 2013 года я распрощался с национал-патриотами, так как планировал заняться правозащитной деятельностью. Я поступил на заочное отделение юридического факультета «Кайнар». Мое решение было поддержано Тогжан Кизатовой, руководителем общественного объединения «Демос», зарегистрированного в городе Атырау, которая предложила вести совместную работу. К концу осени мы должны были поехать в Европу для участия в нескольких конференциях, посвященных вопросам гражданского общества и прав человека. В это же время в сети интернет было опубликовано письмо, потрясшее все казахское общество. В открытом письме, написанном от имени представителей интеллигенции западных областей Казахстана, говорилось о низком уровне жизни населения нефте-газодобывающих регионов, обострении социальной ситуации и экологических проблем, игнорировании центральной властью накопившихся вопросов, о необходимости избрания президентом Имангали Тасмагамбетова, уроженца западного Казахстана, и отделении четырех областей. Письмо, призывавшее к сепаратизму, все строки которого дышали трайбализмом и местничеством, я переслал в интернете дальше на несколько адресов. Я и сам не могу понять, зачем сделал это. Может быть, мне казалось, что таким способом, то есть письмом, больше походившим на политический шантаж, можно обратить внимание власти на социальное положение населения, проживающего в регионе с сильно ухудшившейся экологией, или я желал так показать свою любовь к родной земле, не знаю точно, но как бы там ни было, я совершил ошибку, за которую трудно простить себя.

Сотрудники КНБ взяли меня под стражу в начале сентября в городе Астане. За день или два до этого в Актобе ими был задержан автор письма. Я сразу же признал, что распространил в сети интернет письмо сепаратистского характера. Следствие длилось шесть месяцев. По версии следствия написание и распространение письма было делом неких сил, стремившихся к захвату власти. Однако это предположение не нашло доказательств.

Сидя в одиночной камере, человек испытывает глубокие душевные страдания. Я всеми фибрами души ненавидел себя за то что, сумев вырваться из когтей эзотерических течений типа «Таблигиджамаат» и служителей салафитской идеологии, жаждущих заточить наш разум во тьме средневековья и сделать безропотными рабами религиозных мракобесов, внезапно оступился и попал в силки неких сторон со скрытыми политическими интересами, стал орудием в их руках. Я в полной мере осознал, что физические страдания ничто в сравнении с душевными муками раскаяния, постоянно терзавшими меня и приближавшими к помешательству. Я был словно в каком-то дурном сне, слышал, как судья зачитывал приговор, осудив автора письма к 3 годам, а меня, виновного в его распространении, к 4 годам тюрьмы, и я даже не удивился, почему мой срок больше. Да, я нашел Истину, с ее помощью определил свои политические взгляды, но в критический момент на меня словно нашло затмение, я пошел на поводу трайбалистской эмоции, снова сбился с пути. Мне казалось, что даже Бог не простит меня. И потому я был готов понести любое наказание.

Отбывая наказание в тюрьме в поселке Заречном близ Алматы, я написал в СМИ открытое письмо казахскому обществу, в котором заявил, что я сознательно против трайбализма и сепаратизма.

«Уважаемые читатели, соотечественники!

Ни для кого не секрет, что силы, жаждущие установить шовинистическую, империалистическую, советскую систему, поддерживают сепаратистские взгляды и действия в приграничных с Россией северных и западных регионах Казахстана, оказывая им информационную, финансовую и идеологическую помощь. Доказательством тому процесс территориального раздробления независимого целостного государства Украины и осуществляющие этот проект российские политологи, вооруженные силы, общественные деятели, представители СМИ и т.д.

В 2013 году я был приговорен к лишению свободы на 4 года за распространение через интернет на электронные адреса открытого письма, написанного от имени аксакалов Западного Казахстана и адресованного И. Тасмагамбетову. Я сожалею, что из-за обеспокоенности некоторыми проблемами Западного Казахстана, указанными в письме, я обманулся коварной политикой неких лиц и в качестве технического распространителя невольно стал жертвой их провокации. Я не могу назвать авторов письма и заинтересованные группы в силу подписки о не разглашении секретных сведений. Утверждая, что я против сепаратистских, трайбалистских, шовинистических, террористических и других идей, представляющих угрозу независимости нашей страны, буду прилагать все усилия для формирования открытого и гражданского общества, основанного на унитарности Республики Казахстан, демократического и светского государства, идущего по пути высокой культуры и цивилизационного процесса, основанного на либеральной экономике, гуманистических принципах.

Кусаинов Турарбек Кусаинулы,

Исправительное учреждение ЛА 155/14, село Заречное.

 18 ноября 2015 года».

Письмо было написано не по просьбе близких мне людей и не по указанию тюремной администрации, без цели сократить срок заключения или получить досрочное освобождение. Мне хотелось признать перед обществом свою ошибку, которую я осознал, сидя в тюрьме, чтобы потом мог смотреть в глаза людям.

Не скажу, что тюрьма исправила меня. Потому что там нет справедливости. Наказание заключенного – изоляция от общества. Для меня, всю жизнь отстаивавшего свободу, оказаться в тюрьме стало самым суровым наказанием. Из-за этих переживаний я «заработал» псориаз, который посчитал дополнительным «бонусом» назначенного мне наказания. Заключенных в тюрьме ставят в строй и словно солдат на военном параде заставляют маршировать по площади, высоко поднимая ногу и с силой опуская ее на землю. От таких «занятий» ноги ныли, словно налитые чугуном, а потом мои икры покрылись уродливыми узелками вздувшихся вен, – я получил варикоз. Все это ничто иное, как истязание заключенных, умышленное причинение им физических страданий под предлогом соблюдения тюремной дисциплины. Также «меры восстановления ослабшей дисциплины» в тюрьме, когда осужденных выводят на площадь и заставляют сесть на корточки, а затем заводят солдат, вооруженных дубинками, которые принимаются избивать их, правильнее будет называть не «профилактикой», а садизмом. В одной из таких «операций» я получил сильное увечье и две недели пролежал распластавшись на железной кровати, не в силах пошевелиться.

В стенах тюрьмы люди, которых суд приговорил к лишению свободы, находятся под постоянной угрозой дополнительного наказания со стороны тюремной администрации. Например, согласно закону, если я, осужденный на 4 года заключения, не нарушаю дисциплину, то могу рассчитывать на условно-досрочное освобождение через два года. Но меня не освободили. Почему? Ответ на этот вопрос не получить ни от кого. А как же быть с постулатом о равноправии, утверждающим, что все люди равны перед законом?!

Давление со стороны тюремной администрации становится причиной появления различных групп, к которым примыкают осужденные в поисках защиты. Некоторым удается снискать расположение тюремной администрации и вступить в «хозбанду». Они оказывают ей такие услуги, как контроль за соблюдением чистоты в столовой, кабинетов тюремной администрации. Начальство благосклонно относится к ним.

Некоторые люди, прежде далекие от религии, оказываясь под прессингом, вынуждены присоединяться к религиозным группам. Журналисты бьют тревогу, называя это «исламизацией тюрьмы». Большую их часть составляют осужденные по статьям 170 и 174 Уголовного кодекса. Я сидел по одному из пунктов этих статей. Осужденные всегда осведомлены о новых заключенных, знают все детали их биографий и стараются присоединить их к своей группе, расширяя таким образом ряды своего джамаата. Когда я оказался в тюрьме около села Заречного, представитель религиозной группы провел со мной беседу. Сначала он укорил меня в том, что я «коранит», а затем  разразился тирадой, сводившейся к тому, что «все люди делают ошибки, но если ты выйдешь на правильный путь, то найдешь поддержку в нашей общине». Я не отказался от разговора на религиозную тематику, подробно объяснил ему самому, что такое Истина по принципам рационального монотеизма, тогда он подумал немного, а затем покачал головой и ушел восвояси. В скором времени я узнал о внутреннем «вердикте» «тюремного» джамаата. Глава джамаата запретил членам своей общины приближаться ко мне и разговаривать. Это мотивировалось тем, что я пошатну их веру… Я нисколько не обиделся на это, а наоборот, даже обрадовался, что они оставили меня в покое.

Сидя в тюрьме в Заречном я был впечатлен поступками Владимира Козлова, осужденного в связи с жанаозенскими событиями и отбывавшего наказание. Он попал в тюрьму, борясь за социальное равенство и справедливость, защищая права нефтяников. Владимир Козлов и в заключении не изменил своей гражданской позиции, всегда выступая за справедливость. Разъяснял осужденным их права, помогал добиваться лечения и получать другие льготы, предусмотренные законом. Он никого не разделял по национальному или религиозному признаку. Всякий, кто обращался к нему за правовой помощью, получал подробные консультации о том, куда и как написать заявление, а малограмотные могли рассчитывать, что он напишет их сам. Он призывал их упорно отстаивать свои гражданские права. Своими делами он явил мне образец настоящего либерал-демократа.

Также я никогда не забуду ЗаурешБатталову, председателя «Фонда развития парламентаризма в Казахстане», которая оказала мне моральную поддержку, когда я сидел за решеткой, раздавленный и потерянный. Осенью 2013 года на международной конференции ОБСЕ по демократии, верховенству закона и человеческому измерению в Варшаве она выступила с речью, в которой подняла вопрос о нарушении моих прав и других казахстанцев, осужденных по обвинениям политического характера. После этого правозащитники и журналисты стали обращать большое внимание на положение осужденных, отбывающих наказание в тюрьмах. Это приободрило меня, я поднял голову и стал требовать от администрации тюрьмы соблюдения конституционных прав, таких как право на получение медицинской помощи, встречу с родными, переписку. Когда мои требования игнорировались, я обращался к правозащитникам. Моя плоть была в тюрьме, но я старался защитить другие свободы, отстаивая свои права.

Заявление ЗаурешБатталовой, прозвучавшее с высокой международной трибуны, в момент отчаяния придало мне новые душевные силы, я обрел бодрость духа, научился никогда не сдаваться и не терять надежду. Я переосмыслил всю свою прошлую жизнь, критически пересмотрел ошибки, совершенные мной вольно или невольно, оценил достигнутые победы. Я не намерен вычеркивать из своей биографии ни одной вещи, ни одного события. Я потушил пылавший во мне огонь обиды и ненависти к тем, кто пытался заключить мой дух в темницу, к тем, кто планировал превратить меня в свой инструмент достижения политических интересов. Я простил их – не ради них, а ради самого себя, потому что это тоже часть моего жизненного опыта. Все это – моя судьба. Я извлек уроки, я принял себя. Я не могу выбросить все это на свалку как старую, ненужную вещь, это всегда будет со мной, до последнего вздоха. Для меня жизнь – это борьба за сохранение моей сущности, духовной свободы, дарованной Богом. Я пришел к решению использовать весь свой жизненный опыт для этой борьбы.

 

ВМЕСТО ЭПИЛОГА

Мне не хочется подводить черту под повествованием одного этапа моей сознательной жизни. Также не буду говорить о планах работ, поставленных целях. Я хочу выразить огромную благодарность людям, поддержавшим меня в трудное время, укрепившим во мне надежду на лучшее, придавшим силы сохранять гражданскую позицию. Это: председатель «Фонда развития парламентаризма в Казахстане» ЗаурешБатталова, руководитель общественного объединения «Демос» ТогжанКизатова, правозащитники АсельНургазиева и БахытжанТорегожина, адвокат ЖанараБалгабаева, журналист НазираДаримбет, мой друг и брат Серик Абай. Для меня великое счастье быть современником людей таких высоких моральных качеств, идти с ними рука об руку на пути достижения высоких идеалов.